Эксперимент

Свадьба и война … Одно объединяет, дает начало жизни, другое — разделяет, сеет смерть. Одно — естественно, как воздух, свет, радость. Другое — уродливо, бесчеловечно. Свадьба — это приговор войне. Если солдаты радуются жизни в ее самом прекрасном проявлении, значит они победят войну, значит есть надежда, что наступит мир.

Утро пятого марта 2020 года выдалось на редкость тихим и спокойным: не гремели взрывы, не прорезали воздух автоматные очереди, молчали орудия. Церемонию бракосочетания решили проводить на улице рядом с флагштоком около спортивной площадки, чтобы все желающие могли ее наблюдать из окон общежития и со стороны самолетных ангаров. Принесли из столовой обеденный стол, застелили свисающей до земли белой скатертью, украсили букетом цветов, собранных в простирающемся неподалеку, за колючей проволокой, поле. Внизу под столом поставили на скамеечке лэптоп с усилителем и наружными звуковыми колонкам, подключили микрофон. Постелили на землю от стола до входа в общежитие две резиновые дорожки, сверху, у самого стола, положили на них широкую полоску ковролина. В 9.55 подошел майор Галунов с бойцами, женщины из канцелярии и главный распорядитель церемонии — Наташа. Помимо прочих своих обязанностей, она вела регистрацию актов гражданского состояния военнослужащих, работников части и их семей.

Наташа прошла к столу, разложила на нем папки с бумагами, паспорта, коробочку с печатью. Остальные женщины и Галунов с бойцами встали в шеренгу справа от нее, лицом к общежитию.

Ровно в 10 часов из колонок на всю базу полился вальс Мендельсона. Радостно улыбающийся боец Фрунзик распахнул настежь обе створки общежитских дверей, и из них, слегка касаясь друг друга мизинчиками рук, вышли молодожены: Гвоздиков в наглаженных по такому случаю джинсах, в красной с длинными рукавами рубашке и одолженных у кого-то из бойцов черных лакированных туфлях, и Рабия в ослепительно-белом кружевном платье, шлейф которого сзади, серьезно, с осознанием важности момента, несла Халима. Волосы невесты покрывала длинная шелковая фата. Развеваемая легким ветерком, меняя очертания, она создавала иллюзию воздушности, как бы соединяя все небесное с земным. Позади молодоженов шли: боец Лютиков в тщательно отглаженной, кремового цвета рясе и капитан Марина Дутова. Не доходя метров пяти до стола, они все остановились. Наташа взяла в руки микрофон и, дождавшись окончания свадебного вальса, хорошо поставленным голосом произнесла торжественную речь, после чего, обратив свой взор на жениха, задала ему традиционный вопрос:

— Гражданин Гвоздиков Сергей Васильевич, согласны ли вы взять в жены гражданку Турецкой республики Рабию бинт Мухаммад?

Впервые услышав полное имя Рабии, Гвоздиков поначалу опешил, но потом опомнился и что есть силы выкрикнул: — Согласен!

Наташа перевела взгляд на невесту:

— Гражданка Турецкой республики Рабия бинт Мухаммад, согласны ли вы добровольно выйти замуж за гражданина Российской федерации Гвоздикова Сергея Васильевича?

— Согласна, — ответила Рабия.

— Тогда я прошу вас обоих подойти к столу и засвидетельствовать ваши согласия подписями в книге регистрации актов гражданского состояния. Когда наши герои расписались, Наташа открыла паспорт жениха, взяла в руки коробочку, достала печать, поставила в паспорт отметку о регистрации брака, отдала документ вместе с вложенным в него свидетельством о браке Гвоздикову и протянула для рукопожатия ладонь: — Поздравляю! Затем она взяла со стола паспорт Рабии и, не сделав в нем никаких отметок, отдала ей:

— Поздравляю!

— А теперь сами поздравьте друг друга с заключением брака, — предложила она новоиспеченным мужу и жене.

Рабия неуверенно протянула Гвоздикову свою маленькую ладонь. Тот принял ее и нежно пожал.

— Да, не так! — рассмеялась Наталья. — Поцелуйтесь!

Непривычная к проявлению чувств на людях Рабия покраснела и потупила глаза. Сергей склонился к ней, заслонил лицо жены от посторонних глаз своей широкой ладонью и коротко коснулся ее губ своими губами.

— И меня поцелуй! — закричала Халима. Выпустив из рук шлейф платья невесты, она подбежала к Гвоздикову и на цыпочках потянулась всем своим тельцем вверх.

Он подхватил ее, поцеловал в щечку, и она довольная осталась сидеть на его руках.

— А теперь, — Наташа неспешно обвела взглядом свидетелей и гостей, — каждый из вас может подойти к супругам Гвоздиковым и поздравить их с заключением брака.

— Поздравляю, — первой подошла капитан Дутова и протянула Рабии букет роз.

— И я поздравляю, —подтянув рясу, чтобы полы не волочились по земле, предстал перед молодыми боец Лютиков. — И хочу вам сказать напутственное слово.

Напутственное слово священника заняло пару минут, но Лютиков умудрился вложить в него и мудрость Соломонову, и цитаты из Евангелия, и поучения отцев Церкви, а в заключении поднял руку и благословил молодоженов:

— Да пребудет с вами Господь и в дни радости, и в дни скорби, да дарует вам благочестие в семейной жизни и здоровых деток!

Следом за Лютиковым подошел майор Галунов, пожал Гвоздикову руку, а Рабии вручил букет тюльпанов. За майором потянулись поздравлять бойцы, у каждого в руках по цветку, а то и по три.

К концу церемонии Рабия уже не могла удержать букетов и, принимая, просто благодарила и складывала цветы на стол.

Когда поздравления закончились, Марина Дутова объявила, что после обеда в столовой всех ждет свадебный торт, а тех, кому это позволительно, смогут осушить за здоровье молодых по бокалу шампанского. Потом она подошла к молодоженам и пригласила их через часик заглянуть к ней в кабинет для обсуждения дальнейших планов.

* * *

В кабинете капитан известила молодых, что сирийцы еще не оформили разрешение на удочерение Халимы. Наташа сейчас по своим каналом ведет переговоры. Удастся ей добиться положительного решения или нет, никто сказать не может. Транспортный самолет улетает в Россию сегодня примерно в восемь вечера. О вашем нахождении здесь, о свадьбе и желании удочерить девочку, доложено командующему. Генерал передал вам свои поздравления с бракосочетанием, но запретил вывозить из Сирии девочку без согласия на то сирийской стороны — сказал, что мы здесь для того, чтобы защищать закон, а не нарушать его.

— Я полагаю, вам стоит еще на пару дней задержаться у нас, а там, что-нибудь придумаем, — резюмировала вышеизложенное Марина и отпустила молодоженов.

Однако Марина полагает, а Господь располагает. Утром шестого марта пришло известие, что Путин и Эрдоган договорились о прекращении огня, и военные специалисты двух стран согласовали между собой комплекс мер по урегулированию ситуации в Идлибе.

«Вот он, сигнал к действию, — интерпретировал информацию Гвоздиков. — В Сирии становится спокойнее, значит беженцы с турецкой границы потянулись назад в свои дома и граница начинает нормально функционировать. Отсиживаться дальше на военной базе в ожидании от сирийской стороны документов, разрешающих удочерение Халимы, а потом в ожидании оформления российских документов, подтверждающих удочерение, а потом в ожидании самолета, который полетит неведомо куда, — значит потерять все! До точки невозврата, в которой все происходящее здесь может обратиться в пыль, исчезнуть в небытии, осталось меньше суток. Шансы на удачу ничтожны, надо брать инициативу в свои руки и действовать! Иначе завтра в 4 утра Рабия, напрочь забыв обо всем что было здесь, вновь перенесется в конец января и очнется среди ночи в отеле Хилтон, дрожащей от мерзости ко мне».

После завтрака, когда они втроем прогуливались по спортивной площадке, Сергей поделился своими мыслями с молодой женой. Она не согласилась с мужем и сказала, что для нее после свадьбы призрачным стал тот мир, который был до их встречи, — а настоящим является только этот, и она не желает его покидать.

— Это иллюзия! — возразил Гвоздиков.

— Если все, что мы видим, слышим, чувствуем, ощущаем — иллюзия, то что тогда является реальностью?

— Я не могу ответить на твой вопрос, но знаю, что нам единственным из всех космических пленников предоставлен шанс сохранить память о всем происходившим и происходящем здесь, а значит — сохранить наши отношения, —напомнил он Рабии. — Чтобы этот шанс реализовался, в момент окончания эксперимента, завтра в четыре утра, мы должны находиться в отеле Хилтон — ты одна у себя в служебной каморке, а я один в своем номере-люкс.

— Но с нами еще и Халима. Пусть и без документов, но она наша дочь. Ты подумал о том, где и с кем будет она?

— Что ты предлагаешь?

— Мы не пленники — нас троих соединяет любовь! Любовь — единственная реальность, ибо ее ничто внешнее, никто другой, кроме нас, не может уничтожить, а все остальное, как выразился бы Лютиков — от лукавого!

— Ты идеалистка! Чтобы любовь не исчезла, как дым, нам необходимо бежать с базы, ловить в городе автомобиль, мчаться на границу. — Сергей сжал правую ладонь в кулак и, ударяя кулаком по раскрытой левой, громко, с силой, произнес: — Надо действовать! Действовать! Действовать!

— Никак, семейные ссоры начались? «Не слишком ли рано?» — прокричала с края спортивной площадки капитан Дутова и быстрым шагом подошла к нашим героям.

— Вот вам, свидетельство об удочерении Халимы и ее паспорт. — Капитан протянула документы Сергею. — Поздравляю, теперь она Халима Гвоздикова, ваша дочь. У вас мало времени. Нашему командованию наконец-то удалось наладить нормальные отношения с турецкими военными. Через пятнадцать минут с базы отправляется на трассу наш патруль. Они берут вас с собой и передадут на трассе турецкому патрулю, а те доставят вас на свой аэродром по ту сторону границы. С турецкого аэродрома внутренним рейсом вы сможете уже самостоятельно добраться до Стамбула. Деньги на билеты и дорожные расходы у вас есть?

Гвоздиков автоматом принял от Марины документы, не глядя засунул их в карман джинсов и ошарашенный столь молниеносным разрешением, только что казалось неразрешимых проблем, молчал.

— Что-то непонятно? С тобой все в порядке?

— Все нормально, — очнулся Сергей. — Мы только что говорили обо всем этом, и вдруг подходите вы и вручаете нам карт-бланш на отъезд. Я просто в шоке от такого совпадения. Словно кто-то прочитал мои мысли и материализовал их наилучшим образом. В это трудно поверить!

— Теперь насчет свадебного платья и фаты, — Марина перевела взгляд на Рабию. — Вы хотите их оставить себе?

— Это возможно?

— А почему бы и нет?

— Тогда это материализация еще одного, казавшегося мне несбыточным желания! — ответила Рабия.

— В таком случае, — капитан Дутова снова повернулась к Гвоздикову. — Могу и вас порадовать: как вы и просили, все оставленные вами мне доллары, я потратила. Так что, запишите на мой счет исполнение еще одного вашего желания. А теперь о деле: через пять минут я буду у Рабии и помогу ей упаковать наряды. Собирайте и вы свои вещи. В 9.30 и ни минутой позже встречаемся все вместе на выходе из общежития. Не опаздывайте, иначе патрульная машина уедет с базы без вашей семьи!

До вылета самолета оставалось полтора часа. Устроившись поудобнее, насколько это возможно в жестком и узком кресле, Гвоздиков размышлял. В рядом расположенных креслах уже давно безмятежно спали Халима и Рабия, а ему в голову все лезли и лезли какие-то мысли, воспоминания… Вспомнил каким он был совсем недавно — качок, воспринимающий все и вся в этом мире с позиции — а что я буду с этого иметь? И тут его самого сделали объектом чьих-то интересов — посадили в колбу и стали изучать. Но что произошло? Прочувствовав себя в роли подопытного кролика, он вдруг взглянул на себя с другой стороны, и голова подчинилась сердцу. Мысли о себе любимом уступили место мыслям о Рабии и Халиме, о Исрафиле с Лианой, о мире в целом. И вот что интересно: если раньше, когда он был сосредоточен на собственной персоне, мир вокруг казался серым, безрадостным, жизнь бессмысленной, то теперь все перевернулось —мир наполнился красками, а жизнь смыслом и массой позитивных эмоций! Более того, как только он развернулся к миру, мир стал разворачиваться к нему! Иначе как можно объяснить тот каскад чудес, который наполнил эти дни, а особенно день сегодняшний? Еще утром, когда Марина принесла свидетельство об удочерении Халимы и сообщила о договоренностях с турецким патрулем, можно было все объяснить счастливыми случайностями, но на этом чудеса не закончились. Встретились с турецким патрулем — те приняли их к себе как родных, да еще и угостили сладостями! Подъехали к турецкой границе — ни проверки документов, ни вопросов: пограничники открывают шлагбаум, улыбаются… Или такая мелочь: въехали в какой-то городок и промчались по всем улицам ни разу не притормозив. А почему? Все светофоры перед их машиной, как по заказу, на зеленый переключались. Пусть маленькие, но чудеса. Не правда ли? Прибыли в аэропорт, на рейс до Стамбула билеты проданы. Не успели отчаяться, как у кассира на дисплее появляется информация о трех только что сданных билетах, и она тут же продает их им! Одно чудо за другим! Одно за другим! Определенно, этот мир… или, тот, кто управляет этим миром, повернулся к нему с Рабией лицом! Как это здорово, когда знаешь, что есть кто-то, кто устраивает все вокруг должным образом! Просто делай свое дело на сто процентов и расслабляйся, не заботься о результате — он будет наилучшим! Успокоенный такими мыслями Сергей настроился вздремнуть и почти закрыл глаза, как прямо перед ним материализовался худощавый старичок с крупными навыкате глазами и длинной тощей бородкой. — Присмотрите, пожалуйста, за моими вещами, хочу дойти до туалета, — попросил он, укладывая на соседнее кресло высокую шерстяную феску красного цвета с черной полосой, легкий плащ и, ставя на пол небольшой, полукруглый чемоданчик, украшенный по торцам замысловатым орнаментом из потускневшей бронзы.

— Да, да, — машинально ответил Гвоздиков.

Старичок приложил руку к сердцу, склонил благодарно голову и, распрямившись, быстрым шагом удалился.

«Где-то я уже его видел, только давно-давно, — пронеслось в мозгу. Сергей напряг память: — Ба, это же вылитый старик Хоттабыч из детской книжки!» Сонливость уменьшилась. Почему-то захотелось поближе познакомиться с этим чудаком, от которого веяло теплом, детством, побыть несколько минут пионером Волькой. Он прикрыл глаза, вспоминая детскую сказку, а когда вновь открыл их и взглянул на экран мобильника, увидел, что прошло уже двадцать минут, как отлучился старичок. Приподнявшись с кресла, он огляделся вокруг. Хоттабыч стоял в самом конце зала и, вытягивая шею, беспомощно пытался сориентироваться, в каком направлении идти. Сергей, подняв вверх обе руки, стал призывно размахивать ими. Заметив наконец Сергея, старичок проворно двинулся к нему, извиняясь на ходу, что пошел по коридору не в ту сторону, что долго искал свои вещи в соседнем зале. Усевшись наконец в кресло, вытер тыльной стороной ладони пот со лба и облегченно вздохнул:

— Слава Аллаху, наконец-то, нашел вас.

— Вы куда летите? — спросил Хоттабыча Гвоздиков.

— В Стамбул.

— Билет покажите.

Старичок вытащил из кармана плаща билет и протянул Сергею. Тот принял, посмотрел и возвращая прокомментировал:

— Мы с вами, Эрхан бей Шерифе эфенди, летим одним рейсом, так что давайте держаться вместе. Согласны?

— Очень вам признателен! А то, когда я один, со мной вечно какие-то фокусы случаются.

— В Стамбуле в какой район вам надо?

— Бомонти. Рядом с отелем Хилтон.

— Тогда с аэропорта поедем в город на одном такси — нам как раз в Хилтон.

— Слава Аллаху! Просто не вериться, что все так чудесно складывается. Только такси брать не будем. Я на стоянке в аэропорту машину оставил — позвольте, лучше я вас довезу.

— Договорились.

По трансляции объявили посадку на самолет. Сергей разбудил своих дам, познакомил с «Хоттабычем», сам ему представился, и они все вместе пошли к стойке на посадку.

* * *

Полет прошел нормально. В аэропорт «Сабиха Гекчен» самолет прибыл вовремя. Шерифе эфенди уверенно провел всю компанию на парковку и довольно быстро отыскал свой автомобиль —старенький фольксваген с ручной коробкой передач. Сергей забеспокоился было по поводу того, что в машине нет навигатора, на всякий случай набрал маршрут на мобильнике, но старичок успокоил, что в этом нет нужды — дорога ему знакома как свои пять пальцев. Укладывая багаж пассажиров в багажник, Шерифе эфенди обнаружил там маленькую плетеную корзиночку с грудой наваленных в нее разноцветных бумажных пакетиков и хлопнув себя по лбу воскликнул:

— Ба, я же снова не завез семена Гюльгюн! — Постояв немного в раздумье и переложив корзиночку с семенами на переднее сидение, он, виновато глядя на Гвоздикова, пояснил: — Завернем по пути к одной хорошей женщине, сделаем небольшой крюк, надо подарить ей эти сокровища. — И на всякий случай спросил: — Вы не очень торопитесь?

— Вообще-то, очень, — возразил Сергей. — Но ничего страшного, мы пойдем возьмем такси или поедем автобусом.

— Я хочу ехать на этой машине, — прошептала Халима.

— На автобусе у вас дорога займет больше часа, такси в это время придется немного подождать. А так, даже с заездом, я за тот же час довезу вас прямо до дверей отеля. Мне ведь только отдать корзиночку, и сразу дальше поедем, — успокоил Сергея Шерифе.

— У нас еще три часа в запасе, — поддержала старичка Рабия.

Интуиция подсказывала, что этот ночной заезд не обойдется без приключений, но Гвоздиков не знал, как объяснить свои ощущения жене. К тому же, и сам не мог определиться — к добру будут эти приключения, или напротив. Поэтому, поколебавшись с минуту и не выдержав умоляющих взглядов своей молодой супруги и дочери, — согласился. В случае чего — на мобильнике навигатор работает.

Сергей, Рабия и Халима устроились на заднем сидении, старичок завел мотор, уверенно вырулил со стоянки и довольно быстро вывел машину на трассу Е 80, ведущую на Стамбул. Километров через пять съехал с трассы по рукаву направо. По сторонам замелькали огни невысоких частных домиков, потом старичок свернул с асфальтовой дороги на грунтовку. Дома остались позади. Ни Луны, ни фонарей, только свет фар, выхватывающий из темноты причудливые силуэты деревьев. Дорога петляла, раздваивалась, все более сужаясь, потом резко пошла вниз и метров через сто неожиданно исчезла под водами бурного потока. Машина ткнулась носом в поток, мотор заглох.

Шерифе эфенди, а следом за ним Сергей и Рабия, вышли из салона. Халима, привалившись головой к дверке машины, продолжила безмятежно спать.

— Прошлым летом тут лишь небольшая лужа была, а сейчас гляди, что делается, — виновато пробормотал водитель.

Сергей с Рабией промолчали.

Фары машины какое-то время еще оставались включенными. Их свет, скользя по колыхающейся поверхности воды, уходил вверх, теряясь в листве склоненных с двух сторон над дорогой величественных деревьев. Спустя пару минут, набрав воды, фары дважды мигнули и погасли.

Сергей достал мобильник, включил фонарик, оглянулся назад — узкая лента грунтовки, зажатая между каменными стенами: ни разъехаться, ни развернуться. Направил луч вверх — небо почти полностью закрывали от взора густые кроны. Скинув обувь и джинсы, поднял валявшуюся сбоку от дороги суковатую палку и, ощупывая ею дно, медленно вошел в леденяще-холодные воды потока. Осмотрел наполовину ушедший под воду передок машины. Попросил Рабию сесть за руль, поставить рукоятку коробки передач в нейтральное положение и держать наготове ручник, чтобы, как он крикнет, сразу заблокировать колеса ручным тормозом. Рабия вернулась в кабину. Он положил палку на капот, мобильник в карман рубашки, уперся ладонями в корпус машины и начал толкать ее на берег. Шерифе эфенди засуетился, тоже собрался было лезть в воду, потом передумал, забежал сзади и за задний бампер потянул машину на себя. Фольксваген покачался корпусом, но колеса назад в гору не захотели крутиться.

«А что, если толкать машину на более пологий противоположный берег?», подумал Гвоздиков. Но, прежде чем толкать, нужно было обследовать, какова глубина и где проходит дорога. Он взял с капота палку, достал из кармана мобильный телефон, снова включил фонарик; опираясь на палку, сделал вперед пару шагов, поскользнулся, палка под его тяжестью переломилась, он ухватился другой рукой за нависающие над водой ветки ольхи, устоял, но при этом выронил мобильник. Погрузившись с головой под воду, Сергей принялся наощупь искать телефон, с трудом нашел, вытащил. Рабия выскочила из машины, бросилась к мужу. Обнявшись, они выбрались на берег.

— Надо вызывать аварийку, — резюмировал Гвоздиков и попросил жену: — Дай твой мобильный — мой, похоже, теперь не скоро заработает.

Она сняла со своих плеч шаль, вытерла продрогшее тело мужа, вытащила из рюкзака сухую рубашку, свитер, подала ему джинсы: — Переоденься, — и занялась собой: скинула мокрые туфли, выжала подол платья. Наконец, дрожа от холода, снова села в салон машины, достала из сумочки мобильный телефон, молча протянула мужу.

Сергей принял телефон, снял блокировку — тот жалобно пискнул, и экран погас.

— Батарейка села. — Он протянул мобильник назад жене и окликнул стоявшего возле машины ее хозяина: — Шерифе эфенди!

Тот обернулся.

— Звоните в аварийку, нам одним с вашей машиной не справиться.

— У меня нет мобильного телефона.

— То есть, как?

— Я их постоянно теряю. Сегодня утром — то ли в магазине оставил, то ли в скверике на лавочке забыл. Думаю, нам надо перейти поток и подняться к Гюльгюн. Отсюда до ее домика метров двести, не больше. Протопим печь, обсушимся, Рабия зарядит свой телефон, тогда и аварийку вызовем.

Сергей посмотрел на Халиму:

— Дочку будить жалко — так сладко спит, улыбается… Давайте сделаем так, — он развернулся к жене. — Мы с Шерифе эфенди пойдем к Гюльгюн, разведаем, что да как, зарядим мобильник, позвоним в аварийку и вернемся к вам.

— Я без тебя не останусь. Чтобы не произошло, эту ночь мы должны быть вместе всей семьей, — возразила Рабия.

— Что-ж, — согласился Гвоздиков. — Тогда бери все самое необходимое и идем. Халиму я понесу на руках.

Через некоторое время в кромешной темноте, поддерживая друг друга, они перешли на другую сторону потока. Далее лесная дорога вывела на вершину пологого холма к одиноко стоявшему домику. Здесь деревья не росли сплошной стеной, поэтому было чуть светлее.

Хозяйки дома не оказалось, но на крыльце под ковриком лежал ключ, так что все без труда зашли вовнутрь. Шерифе эфенди пощелкал выключателями в прихожей — свет не зажегся. Он протянул руку вверх, наощупь нашел на полке спички, чиркнул одну и, увидев на маленьком столике перед зеркалом свечу, зажег ее. В свете свечи гости осмотрелись по сторонам, разулись и, освещая ею дорогу, босиком прошли в гостиную. Первое, что бросилось Сергею в глаза, — встроенный в одну из стен большой камин, в топке которого лежала пирамидка дров.

Спустя пять минут все взрослые блаженно грели свои продрогшие телеса, сидя на ковре возле открытого камина, а малышка Халима сладко посапывала на руках своего папы. Насладившись теплом, Рабия достала из рюкзака зарядку и прошлась с ней по имевшимся в комнате розеткам — электричества не было нигде. Она снова присела к камину, пододвинулась вплотную к мужу, склонилась к его плечу и спросила:

— Что делать будем?

— Сидеть и смотреть на огонь… Даже если бы сейчас у дверей дома стояла машина с включенным мотором, нам уже не успеть к назначенному времени в Хилтон.

Шерифе эфенди встал со своего места, подложил в камин дрова, снова сел в позе лотоса на свое место и тут же задремал.

— Обними меня, — попросила мужа Рабия.

Гвоздиков, осторожно переложив дочь с одной руки на другую, крепко обнял жену. Спустя какое-то время она тихо опустила голову на колени мужа, слегка потревожив при этом Халиму, и закрыла глаза. Малышка сквозь сон улыбнулась, протянула ручку к волосам своей мамы и снова расслабилась.

Сергей, изо всех сил боровшийся со сном, продолжал бодрствовать и лишь на миг позволил себе прикрыть отяжелевшие веки.

Гвоздиков открыл глаза и обнаружил, что укрытый теплым одеялом лежит на толстом шерстяном ковре перед погасшим камином. Приподнял голову — рядом никого. Ярко освещенная солнцем комната пуста. «Выходит, я спал... Где Рабия, где Халима? Где я и в какой реальности, если помню про жену и дочь, помню все? А они — помнят меня?»

Он вскочил на ноги, бросился к дверям… Но створки дверей распахнулись чуть раньше, и в комнату вошли Рабия за руку с Халимой, каждая с букетом цветов.

Они обняли его с двух сторон и, перебивая друг друга, начали что-то быстро-быстро говорить. Сергей вдруг осознал, что не понимает большей части произносимых ими слов, но их чувства говорили сильнее. Расцеловавшись, они прошли в центр гостиной. Рабия поставила букеты на столик у камина в заранее приготовленные вазы, все вместе забрались с ногами на стоявший вплотную к стене широкий диван. Дамы вновь принялись наперебой что-то оживленно щебетать.

— Я плохо понимаю вас! — прокричал наконец Гвоздиков.

Рабия удивленно посмотрела на него и радостно рассмеявшись, перешла с арабского на русский:

— Ура! Значит, мы снова на Земле!

— Ура! — закричала следом за ней Халима и соскользнув с дивана, принялась кувыркаться на ковре перед камином.

— Сейчас проверим, — Сергей, поднес тыльную сторону правой ладони к лицу, обвел ею вдоль щек и подбородка, ощупал левой рукой щеки. Еще раз проделал эту манипуляцию. Еще раз… Борода не появлялась!

Рабия обеспокоенно протянула руку к лицу мужа:

— Я вижу у тебя шрам на левой брови. И далеко не свежий. Раньше его не было…

Сергей потрогал бровь и радостно рассмеялся:

— Значит, мы действительно на Земле, и каждый из нас вернулся в свое реальное тело! Ты помнишь, как вырвалась у меня из рук в гостиничном коридоре, а я бросился тебя догонять, споткнулся и грохнулся на пол?

— Прекрасно помню.

— Этот шрам оттуда! Удивительно, значит у нас до этого были виртуальные тела, а мы их принимали за реальные, за настоящие. Вот так фокус! А где Шерифе эфенди?

— Встречает аварийную машину. Утром приехала из города на своей тойоте хозяйка дома — здесь, оказывается, есть другая дорога, более широкая и без всяких преград. Включила в электрощите автоматический выключатель, в доме появилось электричество. Сейчас они вместе с Шерифе эфенди возле его машины.

— Постой, выходит он, как и мы, перешел из одной реальности в другую, сменив при этом виртуальное тело на реальное?

— Не знаю. Наверное, так.

— Странно все это. На Земле время течет в миллиарды раз медленнее, чем у чистильщиков на их космическом корабле, поэтому все участники эксперимента должны были вернуться в те самые пространственно-временные точки, из которых их изъяли. Мы с тобой были изъяты из отеля Хилтон в воскресенье 26 января 2020 года в четыре часа утра. Но здесь за окном явно не январь, и мы явно не в Хилтоне!

— Во-первых, чистильщики просто не могли разъединить тебя, меня и Халиму. Ибо нет в мире ничего сильнее любви. Благодари Бога, что так произошло! А во-вторых, не заморачивай себе голову — мы на Земле, и это главное!

— Я не совсем уверен, что мы на Земле, а не на какой-нибудь модели.

— Но ты же сам только что радовался, что и с бородой больше фокусы не проходят, и шрам вернулся на левую бровь, и языки иностранные перестал понимать.

— Это все может быть делом рук чистильщиков. Я не уверен, что мир вокруг нас реальный. Более того, мне сейчас пришла в голову мысль, что и тот мир, в котором мы жили до нашей встречи, тоже мог быть нереальным. Вокруг нас не было и нет ничего постоянного. Я не знаю, за что зацепиться...

— Цепляйся за любовь! За любовь ко мне, к Халиме, ко всему прекрасному в этом или в любом другом мире.

— Прекрасное тоже меняется.

— Пусть меняется! Цепляйся за неизменное — за видящего, а не за видимое. Красота — в глазах смотрящего1. Любовь — в сердце любящего. Это неизменно. Это — реальность. Это то, чем надо жить. Все остальное — переменчивый фон, помогающий нам осознать главное, — миром правит любовь2.!

— Вокруг нас войны, насилие...

— Войны разгораются потому, что большинство из нас захвачены происходящим во внешнем мире и редко заглядывают в глубь самих себя. Цепляются за временное, непостоянное, ускользающее, тем самым подменяя любовь ненавистью, страхом. Мне помог это понять Исрафил. Когда разгромили лагерь боевиков, я некоторое время пряталась у них в доме. Мы говорили о любви и ненависти, об исламе и христианстве и многом-многом другом. Он рассказывал разные истории, притчи. Я потом записала все это по памяти в тетрадь. Хочешь почитать?

— Да, но мой арабский уже далек от совершенства. Переведи на русский.

— Переведу. А пока никого посторонних рядом нет, обними меня реальную покрепче и поцелуй...

Примечания

1.“Beauty is in the eye of the beholder”, Oscar Wilde.
2.“It is love that rules the world”, Sri Sri Ravi Shakar

Продолжение повести ❯ ❯ ❯