ВАСИЛИАДА IV
Сказ про сглаз
ы с Николенькой шли по улице. Было скользко.
Я поскользнулся, упал, расшиб колено, с трудом поднялся на ноги и стал громко выражать свои чувства по отношению к дворнику, который поленился посыпать лед песком.
— Не усугубляй свою карму, — сказал Николенька. — В следующей жизни так поскользнешься, что лоб расшибешь!
— Причем тут карма, если дворник ленивый? — удивился я.
— У каждого человека своя карма за грехи прошлой жизни, — пояснил Николенька. — Каков был грех, такая и карма. Я ведь не упал?
— Не упал...
— Значит, у меня был другой грех.
Я задумался. Чтобы разрешить сомнения, мы пошли к Васе.
— У него не карма, а порча, — сказал Вася.
— Ха-ха, — сказал Николенька, — порчу насылают завистники, а его, — это он обо мне! — только жалеть можно.
Я стою в сторонке, слушаю их, размышляю. Вчера Николенька по табличкам вычислил, что я был в прошлой жизни персиянкой. Возможно, я был не безгрешной персиянкой, но чтоб в Тегеране песок на лед сыпать... С другой стороны, не такие у меня богатые завистники, чтобы порчу насылать, колдунам деньги платить.
И тут меня осенило — всему причиной обыкновенный сглаз! Очкарик утром в автобусе так смотрел на мою помятую физиономию, так смотрел! Как пить дать — сглазил!
— Кончай, ребята, спорить, — говорю я Васе с Николенькой, — сглаз у меня.
Они выслушали мой рассказ про очкарика, посмеялись и опять за свое — карма, порча....
Зачем спорить? Ведь в главном мы пришли к единству — дворник тут ни при чем...
Мне стало скучно, я постоял, постоял и пошел домой.
Рождественское настроение
ена дала мне три тысячи рублей и сказала, чтобы я купил домой самую красивую елку для Рождественского настроения.
Я пошел за елкой и завернул к Васе.
У Васи болела голова. Я его лечил, лечил, потом вспомнил про елку и загрустил, что деньги кончились.
Вася спросил:
— А почему для рождественского настроения твоей жене нужна елка?
— Потому что она зеленая, колючая и пахнет лесом, — ответил я.
— Жена?
— Елка.
— Тогда возьми мой кактус, опрыскай одеколоном «Русский лес», и все будет, как она заказывала, — предложил Вася.
— ???
— Кактус — это вечная елка, — пояснил он, видя мое замешательство. — Если жена колючки покороче пострижет, то он вообще, как елка будет.
Васино предложение мне понравилось, но колючки я подстриг сам — у жены и так хлопот много перед праздниками.
Около подъезда меня встретил сосед. Он засуетился вокруг кактуса, запричитал, обозвал его как-то не по-нашему, сует мне в руки две пятитысячные купюры, кричит:
— Покупаю!
У него кактусами вся квартира заставлена, а ему мой, под елочку, подавай!
Поздно, кактусовод. О Рождественском настроении надо было заранее думать!
Свой дом
идели мы вчера с Васей и Николенькой у Антса, в пункте приема стеклотары. Про Рождество, про Новый Год рассуждали. О том, где лучше праздники отмечать.
— У всех иностранцев есть такие дома, — сказал Вася, — посольства называются, там им всегда рады — принимают, поздравляют, подарки дают... Коль у нас в паспортах написано, что мы иностранцы, то в посольстве и отметим.
— А как же Антс со своим эстонским паспортом? — спросил Николенька.
— Антса с черного хода проведем. Только пусть не болтает много, а то акцент выдаст, — пояснил Вася.
Идея всем понравилась. Весело стало. Антс достал с полки телефонный справочник, открыл на той странице, где «Saatkonnad» (Посольства) написано, и стал все посольства обзванивать, чтобы выяснить, какое из них будет нам радо.
По первому кругу в посольствах, вроде как, понять не могли, что мы за иностранцы, если не знаем своего посла.
И по второму...
И по третьему...
Бросил Антс это занятие и говорит:
— Вася, ты что-то напутал. Посольство — от слова «посылать», а ты хочешь, чтобы нас «принимали». Придумай что-то получше.
Грустно стало и Васе, и другим иностранцам без посольства, и Антсу. Никакой посол их не поздравит, нигде не рады их принять...
— Ба! — воскликнул Николенька, когда все уже порядочно раскисли,
— «Посольство» — «посылать», «приемный» — «принимать»! Улавливаете? Антс нас на Рождество в своем приемном пункте примет!
— Точно, — сказал Антс, — только для гирлянды бутылки с собой приносите, а не как прошлый год...
Вот так и решили. И с черного хода никого не надо проводить — все свои!
Джингл беллз
опрос о том, где встречать был решен. Все снова пришли в хорошее расположение духа, и Вася попросил Николеньку рассказать о тех людях, которые первыми стали праздновать Рождество.
Николенька пригласил друзей рассаживаться на ящиках из-под тары и начал рассказ:
— Давным-давно, когда еще не было Рийгикогу (Парламент Эстонии) у плотника Иосифа и жены его Марии родился сын. Он вырос, и случилось так, что его друзья, и друзья друзей, и все их внуки, и внуки внуков — все стали дружить между собой. Многие из них не знали эстонского языка, некоторые даже не в Эстонии родились, но это никак не сказывалось на их дружбе.
— Как у нас, — вставил Антс.
— Да, как у нас, — согласился Николенька: — Всех, кто хотел быть вместе с ними, они принимали без экзаменов по географии и прочих мудростей. Кто не хотел с ними дружить, на тех они не обижались.
— Как мы, — подал голос Вася.
Николенька кивнул головой.
— Говорят, что Иисус, как вы с Васей, даже не был эстонцем! — подбодрил друзей Антс.
— Да, но это не мешало ему слыть хорошим человеком, — снова согласился с другом Николенька и продолжил: — Иисус говорил, что зло злом не победить и поэтому равно относился ко всем людям, не разделял их по тому, кто какой национальности и у кого, где бабки до войны проживали. Чтобы сохранялась эта дружба на века, потомки его друзей решили каждый год отмечать День рождения Иисуса, назвав этот праздник Рождеством. Прошло много лет. Рождество теперь празднуют и в Эстонии, а это значит, что мы, ее жители, хотим жить в дружбе и согласии друг с другом независимо от того, кто какой национальности. А если очень-очень будем хотеть, то когда-нибудь так и будет.
Николенька замолчал. За окном пункта приема стеклотары падал снег. Напротив окна, перед магазином, мигала рождественскими огоньками елка. Из глубины ее ветвей доносился тихий перезвон колокольчиков:
— Джингл беллз, джингл беллз...
Хорошее настроение
а землю падали большие частые хлопья снега, тусклые лучи фонарей и прохожие.
Первые падали по причинам небесным.
Вторые — от лампочки.
Третьи — от хорошего настроения, которое им дарила ночь Старого Нового Года. Девушки толкали в сугробы парней, парни — девушек. Все смеялись, помогая друг другу выбраться из сугробов, отряхивая с шубок снег, снова толкались и снова падали.
Мы с Васей тоже прекрасно отметили наступление Старого Нового Года.
Мы тоже падали...
Но не от толкания...
И не от лампочки...
Небесные причины тоже ни при чем.
Просто у нас тоже было хорошее настроение.
С Новым годом!
ад городом кружили крупные хлопья снега, а между хлопьями — мы с Николенькой. Небо было вокруг нас и сами мы были серыми частичками серого неба в коротких демисезонных пальто и в ботинках на босу ногу.
— Дива-а-аанчик... Му-у-уузыка... Носки-и-ии на батарее посушим, — растягивая слова передразнивал меня Николенька, — у Ирочки ую-ю-юют... Хорошо, что нас рядом с носками не повесили!
Его лицо плавало где-то слева и, попадая в поле моего зрения, неизменно перекашивалось в издевательских гримасах.
— Ну, а твоя Татьяна Гавриловна? — парировал я, — Ва-а-аанная... Зеркала-а-аа... Так опутала своими нравоучениями, что паук позавидует!
Ветер носил нас во тьме Новогодней ночи, бросал от подъезда к подъезду, от зеркал Татьяны Гавриловны к задрапированным в скуку апартаментам Зинаиды Ивановны и еще дальше, дальше...
Мы стремились в гости к "диванчикам", но приставленные к ним люди подавляли нас сиянием своих персон. Они все были лампочками, а нам отводилась роль мух, которым дозволено кружить вокруг их света. Рождались недоразумения, мечты о "диванчиках" таяли...
Мы обрастали снегом, коченели, уже ни в чем не упрекали друг друга и наконец одновременно остановились и взглянули на небо. Там, высоко-высоко над Землей, все явственнее проступала сквозь круговерть снежных хлопьев знакомая обшарпанная дверь Васиной каморки. Дверь, за которой нет ни ванны, ни диванчиков с музыкой, но за которой мы все были "лампочками", пусть даже и в ботинках на босу ногу. Ее створки были открыты. На пороге стоял Вася, махал нам рукой и кричал:
— С Новым Годом!
Продолжение ❯ ❯ ❯
Рисунки Романа Кашина